Два брата - Страница 73

К оглавлению

— Я не к тому. Я просто говорю: трудно застать. Два раза был и не заставал.

— А вы бы пораньше сходили!

— Он ведь спит до двенадцати часов.

— Уж и до двенадцати?

— Поздно, верно, ложится.

— Верно, по ночам работает!

— Уж я не знаю!.. — промолвил Вася.

— А что, не слышали, его статья… принята? Разумеется, принята?

— Не знаю!

— Как это, Вася, вы ничего не знаете! — с раздражением заметила Леночка. — Хорош брат!

— Я, право, не виноват. Я на неделе четыре раза у него был и не мог застать… Если хотите, я завтра пойду, пропущу лекцию…

— Кто вас посылает!.. Экий вы какой смешной, Вася! — вспыхнула Леночка и отвернулась, воспользовавшись приходом кухарки, которая принесла на подносе тарелку щей и кусок зажаренной говядины.

— Хотите есть, Вася?

— Нет, я обедал.

— Не церемоньтесь. Я всего не съем.

— Я не церемонюсь.

— Ну как знаете.

Леночка принялась обедать. Вася молча посматривал на нее. Сегодня Леночка показалась ему особенно возбужденной и раздражительной.

— А у вас Коля давно был?

— Давно!.. Неделю тому назад. Он, верно, бедный, в хлопотах. Все у него неудачи!

Более чуткое ухо подслушало бы в этих словах не одно только товарищеское участие. Слова ее звучали тревогой любящего сердца.

— Хлопоты — хлопотами, а мог бы найти время зайти к вам! — проговорил Вася. — Я ему скажу завтра, чтобы он зашел…

— Кто вас просит? Прошу вас, не говорите!.. — резко оборвала Леночка.

Вася сконфуженно взглянул на Леночку и, минуту спустя, добродушно проговорил:

— Вы, Елена Ивановна, не в духе сегодня.

— Нездоровится…

— То-то… вы бы сказали. Я, может быть, мешаю?.. Я уйду… я только на минуточку, хотел сказать вам, что есть место корректорши.

Леночке стало стыдно. Она ласково взглянула на Васю и с чувством сказала:

— Вы простите меня, не сердитесь… Вот вы какой добрый, а я…

— Только место это не очень-то подходящее! — продолжал Вася, чувствуя, как радостно бьется его сердце от ласкового слова Леночки. — Глаза можно испортить!..

— Благодарю вас, Вася… Очень благодарю вас… Теперь мне не надо этой работы… Я сегодня уроки получила… Спасибо Александру Михайловичу, он рекомендовал.

— Вот это лучше! — обрадовался Вася. — У кого?

— У одного купца на Васильевском острове… Каждый день два урока маленькой девочке и за это тридцать пять рублей в месяц… Заниматься от пяти до семи часов вечера…

— Молодец доктор! — весело воскликнул Вася. — Вы знаете, он товарищ Григория Николаевича, — прибавил Вася.

При имени Лаврентьева по лицу Леночки пробежала тень.

— Знаю; я о нем давно слышала… Григорий Николаевич его Жучком зовет.

— Он и впрямь на жука похож. Такой черный весь.

Леночка то и дело посматривала на часы и несколько раз выходила из комнаты под предлогом поторопить Мавру с самоваром, но на самом деле она ходила не к Мавре, а подбегала к дверям и прислушивалась, не раздадутся ли по лестнице знакомые шаги Николая. Но на лестнице было тихо; и Леночка, взволнованная, возвращалась в комнату.

— Куда ж вы, Вася? Подождите, напьемся чаю. Сейчас самовар подадут! — остановила Леночка Васю, собиравшегося было уходить. — Еще рано… восемь часов!

— Да вы, быть может, собираетесь куда? Все на часы смотрите!

— На часы?.. Я поджидаю одну товарку… Обещала прийти, да, видно, не придет! — прошептала Леночка.

Подали самовар. Вася молча отхлебывал чай. Он пробовал было начать разговор, но разговор не клеился. Леночка рассеянно слушала его и поминутно взглядывала на часы. Наконец она промолвила упавшим голосом:

— Девять часов. Она, верно, не придет!

— Сходить за ней? — вызвался Вася. — Я скоро.

— Нет, Вася, не надо… Расскажите-ка лучше что-нибудь…

— Не умею я рассказывать, Елена Ивановна!.. — заметил Вася. — Мало ли что бродит в голове, всего не расскажешь… Да и неинтересно… Мало ли какие у кого мысли, да если они мыслями останутся, что толку-то?.. Это я так… вот сейчас о брате вспомнил… Он вот умеет говорить и писать умеет… да вот жаль только, ум у него как-то особенно устроен.

— Как это особенно?

— Так — особенно. Мы с ним часто спорим… Только напрасно… Каждый остается при своем… Только он сердится…

— Будто сердится?

— Ей-богу, сердится… Он стал какой-то раздражительный.

— Поневоле станешь… Он ведь не то, что мы с вами… Он талантливый человек… ему нужна деятельность широкая, свободная, а вместо этого одни неудачи…

— Неудачи? Какие это неудачи? Коля уж очень торопится… Непостоянный он какой-то, а главное — очень уж любит широко жить… Отец дал шестьсот рублей — деньги немалые, а где они? Коля не может себя стеснить, а это большая беда… А впрочем, он умный человек и, верно, придет к тому, что все это суета одна…

— Ну, уж вы, Вася, опять с вашей философией.

— Так я не буду… Я ведь с своей точки зрения.

— Да и не вы одни… Вот тоже и доктор совсем несправедливо нападает на Николая Ивановича… Называет его самонадеянным, заносчивым, воображающим о себе бог знает что. Это все неправда… Надо знать хорошо человека, чтобы судить о нем… Я горячо спорила с доктором.

— Коля не заносчив — это вздор, а что он… как бы сказать?.. легко иногда относится к людям, это в нем есть… Это у него как-то без намерения выходит.

— И это неправда… Он просто давит других своим умом и талантом.

— Так не дави… Зачем давить другого?..

— Это невольно…

Леночка проговорила целый дифирамб Николаю, не замечая, какой горячностью звучали ее слова. Вася слушал молодую девушку и находил, что она очень уж захваливала брата. Он сам очень любил брата и смотрел на его недостатки снисходительно, но все-таки не идеализировал этих недостатков так, как Леночка.