Два брата - Страница 98

— Тебя эта новость испугала, Лена?

— Нет. Отчего ж?.. Он просто зашел к тебе. Да наконец, может быть, это был и не Лаврентьев.

— Ну, положим, Лаврентьев. Лохматый, ровно мужик, — кому другому быть? — насмешливо проговорил Николай. — Наверное, Отелло из Лаврентьевки.

— А ты не принимай его, Коля. С какой стати!

Николай удивленно взглянул на Леночку и резко заметил:

— Какой ты вздор говоришь!.. Отчего не принять? Я приму его… Посмотрю на дикого человека, давно не видал! Не бойся, со мной он будет смирен. Я медведей не боюсь! Ну, да об этом нечего и говорить!.. Успокойся, пожалуйста, а то со страху ты не ведаешь, что говоришь!

Николай как-то особенно оживленно болтал и казался очень веселым. Он взял Леночку в театр и все посмеивался над ее страхами. И она старалась скрыть перед ним свою тревогу напускной веселостью, хотя ей было жутко. Она слушала болтовню Николая, а сама думала, как бы увидаться с Лаврентьевым и узнать, зачем он приехал. Пусть Николай рассердится, пусть даже очень рассердится, узнавши об этом, но она должна объясниться с Григорием Николаевичем, не теряя времени, а то, пожалуй, будет поздно. Она во всем виновата и должна поправить ошибку. В ее воображении чудились бог знает какие картины. Она знала, что Лаврентьев страдает, он оскорблен. Мало ли на что решится такой человек! И ей вдруг представилось, что этот близкий ей, дорогой, славный Николай лежит без дыхания, а около Лаврентьев с пистолетом. О господи! Она зажмурила глаза. Голова у нее закружилась.

— Что с тобой, Лена? Ты бледна совсем.

— Голова закружилась! — слабо улыбнулась она. — Жарко здесь.

— Пойдем в фойе.

— Нет, ничего. Теперь прошло. А ты на меня не сердишься, Коля?

— За что?..

— Да, помнишь, я глупость сказала, советовала не принимать Лаврентьева. Ведь и правда — глупость, сама вижу. Конечно, прими. Ты ведь в одиннадцать часов встаешь?..

— Завтра раньше встану…

— Раньше? А мы разве не поедем из театра поужинать? Мне очень есть хочется!

— В первый раз ты зовешь ужинать!.. Вот чудеса, Лена! Поедем, я рад!..

Он было предложил ей ехать, не дождавшись конца спектакля, но она упросила его остаться. Они поехали и долго сидели за ужином. Николай все торопился, говоря, что ему надо раньше встать, а она, как нарочно, сегодня была необыкновенно мила, возбуждена и просила посидеть еще минуточку…

— Ну, Лена, из-за тебя я опять поздно встану. Пожалуй, заставлю дожидаться дикого человека, если он удостоит своим посещением!..

— Подождет!.. — весело отвечала Леночка, крепко прижимаясь к Николаю.

Она поздно вернулась домой… О, какие мучительные часы тревоги провела она, а часы тянулись так долго! Леночка не смыкала во всю ночь глаз. Только под утро она немного забылась. Сон был тревожный; ей все снился убитый Николай, и она несколько раз в страхе вскакивала с постели.

В девятом часу уж она ехала к Непорожневу и все торопила извозчика: «Ради бога скорей, скорей!» Доктор с изумлением встретил бедную встревоженную Леночку.

— Что случилось, барышня?

— Ничего, ничего. Мне надо видеть Григория Николаевича. Он у вас?

«Таки не послушался! — промелькнуло у Жучка. — Верно, сочинил скандал!»

— Нет. Да вы передайте, что надо. Я ему скажу.

— Где он живет? — спрашивала Леночка.

Доктор сообщил ей адрес.

— До свидания… Извините!.. — проговорила Леночка, уходя.

— Да что случилось?.. Эка какая… уж вспорхнула и не слышит!.. Удивительно решительны они, когда любят!.. И Лаврентьев еще вздумал защищать ее от человека, за которого она жизнь отдаст! Она его поблагодарит! Экая ерунда! — промолвил Жучок, присаживаясь к своим лягушкам. — Ну, лезь… лезь, голубушка!

Леночка вышла на улицу. Извозчик, который привез ее, уже уехал с седоком… («Экая я дура! не догадалась оставить его!») На улице не было ни одного извозчика. Она побежала почти бегом и наконец только на мосту встретила сани.

— Домой еду, барышня! — сказал извозчик, когда она позвала его.

— Голубчик… довези… Недалеко.

— Куда?

— К Знаменью…

Он отрицательно махнул головой и стегнул лошадь… У Леночки выступили слезы…

Наконец уже за мостом она села в сани и велела ехать как можно скорей…

— Али за дохтуром? — полюбопытствовал извозчик, с участием взглядывая на бледное лицо Леночки.

— Да… да… человек умирает…

Извозчик понесся во весь дух.

— Стой… тут… у большого дома…

Она поднялась бегом наверх, в четвертый этаж, и постучалась в тридцать второй номер. Ответа нет.

«Спит, верно!» — радостно подумала Леночка и постучала сильней.

— Да вы напрасно, барышня! — проговорила проходившая по коридору горничная с самоваром. — Господин из тридцать второго номера с час тому назад как ушли!..

— Куда? — машинально спросила Леночка.

— А не знаю… Нам не сказывали! — иронически заметила горничная, останавливаясь на минуту и осматривая Леночку.

— Да здесь Лаврентьев живет?

— А бог его знает… Черномазый такой… лохматый!

У Леночки упало сердце…

«Он, верно, теперь у Николая… Но Коля спит!.. Лаврентьев, значит, дожидается, и она вызовет его!»

Эта мысль придала ей энергии. Надежда снова улыбнулась ей. Она взглянула на часы, — без четверти десять.

«Он наверное спит! К десяти часам она доедет…»

Сердце ее замирало от страха, когда она дернула звонок у дверей квартиры Вязникова. Степанида отворила дверь. Леночка взглянула пытливым взглядом в лицо кухарки: ничего, лицо спокойное, приветливое.

— Здравствуйте, барышня! Как поживаете? Давно не жаловали!.. Давно!..

— Николай Иванович дома?